Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,- Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом: Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,- Не скажу про живых, а покойников мы бережем В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок И ударит душа на ворованных клячах в галоп В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то: Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел И среди ничего возвышались литые ворота И огромный этап у ворот на ворота глядел Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел Седовласый старик что-то долго возился с засовом - И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел И огромный этап не издал ни единого стона Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел Здесь малина, братва,- оглушило малиновым звоном! Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел И апостол-старик — он над стражей кричал-комиссарил — Он позвал кой-кого, и затеяли вновь отворять... Кто-то палкой с винтом, поднатужась, об рельсу ударил — И как ринулись все в распрекрасную ту благодать! Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых: Это Пётр-старик — он апостол, а я остолоп Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженых яблок... Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?! Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб Ну, а я уж для них наворую бессемечных яблок... Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах А тем временем я снова поднял лошадок в галоп Я набрал, я натряс этих самых бессемечных яблок — И за это меня застрелили без промаха в лоб И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых Кони — головы вверх, но и я закусил удила Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала! Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала!